Конспект урока «серебряного века» по литературе

Гонтарук О.Д.

учитель мировой литературы

и иностранного языка

Поэзия «серебряного века»

Театрализованный урок

Меч исчезнет, а звезды останутся…

Цель. Составить самостоятельный монологический рассказ, развивать эстетический вкус, формировать культуру чтения.

Ход урока

Вступление к уроку.

Учитель. Сегодня мы собрались здесь, в этой литературной гостиной (если так можно назвать это помещение), чтобы ощутить вкус поэзии «серебряного века» — так вошел в историю литературы XX века прекрасный хор голосов поэтов пестрых и разъединенных даже географически. Это поэтический мир начала XX века!

Итак, XX век. Петербург... Холодно, сыро, смутно, в природе и на душе. Русско-японская война, трагедия на Ходынском поле, потрясения 1905—1907 годов, первая мировая война... Что впереди?

Александр Блок характеризовал образ сына XX века как «минуту смятенья и борьбы лжи и правды». И вот это смятенье и борьба привели к образованию в литературе многочисленных группировок, которые вели споры о поэзии, о смысле жизни, о человеческом счастье.

(Музыка. «Грезы» Шумана, Чайковский «Осень», романс «Отвори потихоньку калитку»).

Моя душа, как лотос чистый,

В томлении водной тишины,

Вскрывает венчик серебристый

При кротком таинстве Луны.

(М. Лохвицкая).

1-й ведущий. Петр Бутурлин — граф, годы жизни 1859—1895. Петр Дмитриевич — поэт, писавший стихи на английском и русском языках.

(Ведущий целует руку девочке и дарит цветок, усаживает в круг символистов).

Мать Сыра Земля

Я — Мать Сыра Земля! Я — гроб и колыбель!

Поют мне песнь любви все голоса творенья —

Гроза, и соловей, и море, и метель,

Сливаясь в вечный хор, во славу возрожденья, —

Живит меня Перун, меня ласкает Лель;

Из недр моих к лучам и радости цветенья

Стремился тонкий злак и царственная ель

И мне, о человек, неведомы мученья.

Неутомимая, всех любящая мать,

Могла б я всем равно в довольстве счастье дать...

И зло не я, не я, благая, породила,

Незыблемый покой усталому суля,

Для бодрого всегда надежда я и сила!

Я — гроб и колыбель! Я — Мать Сыра Земля!

2-й ведущий. Дмитрий Сергеевич Мережковский и Зинаида Гиппиус — выдающиеся мастера художественного слова.

(Двое — мальчик и девочка заходят).

2-й ведущий (представляет). Их творчеству суждено было стать объектом оживленных дискуссий как в нашей стране, так и в кругах русского литературного зарубежья. Поэзия этих авторов привлекает высоким художественным уровнем, стремлением проникнуть в сокровенные глубины человеческого бытия.

Мережковский (читает).

Дома и призраки людей —

Все в дымку ровную сливалось, —

И даже пламя фонарей

В тумане мертвом задыхалось.

И мимо каменных громад

Куда-то люди торопливо,

Как тени бледные, скользят,

И сам иду я молчаливо,

Куда — не знаю, как во сне,

Иду, иду и мнится мне,

Что вот сейчас я, утомленный,

Умру, как пламя фонарей,

Как бледный призрак, порожденный

Туманом северных ночей.

(Подает стул Гиппиус и вместе садятся к символистам).

1-й ведущий. Зинаида Николаевна Гиппиус. Родилась в России, училась в Киевском женском институте. Литературный портрет поэтессы многогранен. Произведения Гиппиус не легкого развлекательного чтения. Тема ее поэзии — глубокий конфликт в душе человека, окончательно потерявшего веру в себя, в смысл жизни.

Гиппиус.

Не ведаю, восстать иль покориться,

Нет смелости ни умереть, ни жить.

2-й ведущий. Зинаида Николаевна полагала, что опустошенность, раздробленность и разобщенность людей — это главный грех ее поколения. У нее положительная программа такова: собственное «я» свободной личности, символ свободы и духовного спасения ЛЮБОВЬ, в особенности любовь неразделенная. Поэтесса обращается к Богу с просьбой укрепить волю и веру, придать силы, чтобы сделать долгую, но не рабскую дорогу. Ее «я» стремится стать соприродным божественному началу.

Гиппиус.

Как Бог, хотел бы знать я все о каждом.

Чужое сердце видеть как свое,

Водой бессмертья утолять их жажду —

И возвращать иных в небытие.

1-й ведущий. Самый главный грех человека — его само и богоотступничество, безволие, уход от предельного самовыявления, от личного подвига внутреннего самоспасения. Нужно воскресить в себе божественный образ. Причину общей неудовлетворенности жизнью она видела в отмирании традиционных религиозных идеалов. Разъединенность людей — вот, по ее мнению, главный «порок» времени. Не правда ли мысли пророческие? Духовность, культура, красота спасут мир от жестокости и разрушения.

Гиппиус.

Не знаю я, где святость, где порок,

И никого я не сужу, не меряю.

Я лишь дрожу пред вечною потерею.

Кем не владеет Бог — владеет Рок.

Ты был на перекрестке трех дорог, —

И ты не стал лицом к Его преддверию...

Он удивился твоему неверию

И чуда над тобой свершить не мог.

Он отошел в соседние селения

Но поздно, близок он, бежим, бежим!

И, если хочешь, — первый перед Ним

С безумной верою склоню колени я...

Не он один — все вместе совершим,

По вере, — чудо нашего спасения...

(Зажигает свечу у иконы).

Валерий Брюсов (встает и с листом подходит к кому-нибудь из гостей. Читает).

Женщине

Ты — женщина, ты — книга между книг,

Ты — свернутый, запечатленный свиток;

В его строках и дум, и слов избыток,

В его листах безумен каждый миг!

Ты — женщина, ты — ведьмовской напиток!

Он жжет огнем, едва в уста проник;

Но пьющий пламя подавляет крик

И славословит бешено средь пыток.

Ты — женщина, и этим ты права

От века убрана короной звездной,

Ты — в наших безднах образ божества!

Мы для тебя влечем ярем железный,

Тебе мы служим, тверди гор дробя

И молимся — от века — на тебя! (

( Все аплодируют, «Валерий Брюсов» вручает лист избраннице).

2-й ведущий. Валерий Яковлевич Брюсов (1873— 1924) поэт, прозаик, публицист, литературный критик, переводчик, теоретик стиха.

Валерий Брюсов (читает стихотворение).

К.Д. Бальмонту

Как прежде, мы вдвоем в ночном кафе, за входом

Кружит огни Париж, своим весельем пьян.

Смотрю на облик твой; стараюсь год за годом

Все разгадать, найти рубцы от свежих ран.

И ты мне кажешься суровым мореходом,

Тех лучших дней, когда звал к далям Магеллан,

Предавший гордый дух безвестности и водам,

Узнавшим, что таит для верных океан.

Я разгадать хочу, в лучах какой лазури,

Вдали от наших стран, искал ты берегов

Погибших Атлантид и призрачных Лемурий,

Какие тайны спят во тьме твоих зрачков...

Но чтобы выразить, что в этом лике ново,

Ни ты, ни я, никто еще не знает слова!

1-й ведущий. На рубеже веков Брюсов энциклопедически усвоил культуру прошлого и стал выразителем новейших тенденций. Он, фактически, вождь символистов, книгопроходчик, сделавший большую работу для сохранения русской культуры в столь тяжелое время.

В обществе любителей западной литературы Валерий Брюсов познакомился с Константином Бальмонтом. Это была встреча близких душ.

К. Бальмонт (читает).

Колокольный звон

Как нежный звук любовных слов

На языке полупонятном,

Твердит о счастье необъятном

Далекий звон колоколов.

В прозрачный час вечерних снов

В саду густом и ароматном

Я полон дум о невозвратном,

О светлых днях иных годов.

Не меркнет вечер, догорая,

Теснится тьма со всех сторон;

И я напрасно возмущен

Мечтой утраченного рая;

И в отдаленье замирая,

Смолкает колокола звон.

Поклонница Бальмонта (читает стихотворение).

Колокол

Люблю безмерно колокол церковный,

И вновь, как тень, войду в холодный храм,

Чтоб вновь живой воды не встретить там,

И вновь домой пойду походкой ровной.

Но правды есть намек первоосновноц

В дерзаньи — с высоты пророчить нам,

Что есть другая жизнь — и я отдам

Все голоса за этот звук верховный

Гуди своим могучим языком,

Зови дрожаньем грозного металла

Разноязычных — эллина и галла.

Буди простор и говори, как гром

Стократно — миллионным червяком

Изваян мир из белого коралла.

(«Бальмонт» целует руку, усаживает рядом с собой, подносит цветок).

2-й ведущий. Группа петербургских поэтов объявила новое течение — акмеизм (от древнегреческого «акме» —> вершина, цветущая пора. В журнале «Аполлон» (1913 г.) появился манифест Николая Гумилева и Сергея Городнецкого.

(«Гумилев» подсаживается к «В.Брюсову»).

Николай Гумилев (Валерию Брюсову). Вы сделали все, чтобы вывести меня на путь известности (читает).

Нас было пять... Мы были капитаны,

Водители безумных кораблей,

И мы переплывали океаны,

Позор для Бога, ужас для людей.

Далекие загадочные страны

Нас не пленяли чарою своей,

Нам нравились зияющие раны,

И зарева, и жалкий треск снастей.

Наш взор являл туманное ненастье,

Что можно видеть, но понять нельзя.

И после смерти наши привиденья

Поднялись, как подводные каменья,

Как прежде, черной гибелью грозя

Искателям неведомого счастья.

(Звучит песня о поручике Голицыне). Все аплодируют.

Гумилев (благодарит и представляет Анну Ахматову и читает ей сонет).

«Роза»

Цветов и песен благодатный хмель

Нам запрещен, как ветхие мечтанья,

Лишь девственные наименованья

Поэтам разрешаются отсель.

Но роза, принесенная в отель,

Забытая нарочно в час прощанья.

На томик старинного изданья

Канцон, которые слагал Рюдель, —

Ее ведь смею я почтить сонетом:

Мне книга скажет, что любовь одна

В тринадцатом столетии, как в этом.

Печальней смерти и пьяней вина,

И, бархатные лепестки целуя,

Быть может, преступленья не свершу я.

(Гумилев вручает Анне розу).

Анна Ахматова.

Я получила письмо,

Не поверила нежным словам,

Читала, смотрела в трюмо;

Удивлялась себе и Вам.

В окна широкий свет

Вплывал, и пахло зимой...

Знаю, что Вы, поэт,

Значит, товарищ мой.

Как хорошо, что есть

В мире луна и шесть

Вами зажженных свеч.

Думайте обо мне,

Я живу в западне

И боюсь неожиданных встреч.

1-й ведущий. Сергей Митрофанович Городецкий (1884—1967) — поэт, литературный критик, прозаик.

Сергей Городецкий (седой, встает и читает).

Мудрость

Я должен все уразуметь,

Все распознать и все разведать,

Зачем нам мед, зачем нам медь,

Где пораженье, где победа.

Не подгоняет смерти плеть,

Но любопытство мучит деда.

Необходимо мне успеть

Потомкам опыт свой поведать.

Ведь умудрили тем, кто стар,

Трех войн губительный пожар,

Трех революций дерзновенъе.

Мы мертвой и живой воды

Испили в годах молодых,

Чтоб знать, которая вкуснее.

Учитель. Различные судьбы тех, кто начал как акмеист. Анна Ахматова, пройдя тяжелейшие испытания, сохранила в самые страшные годы честность, бескомпромиссность и преданность поэтическому слову. Николай Гумилев был расстрелян, Михаил Кузин умер на родине в полной безвестности, Елена Кузьмина-Караваева, покинув Россию, стала легендарной Матерью Марией, спасшей многие жизни. Осип Мандельштам, создавший страстную инвективу «кремлевскому горцу», сгинул в водовороте сталинских репрессий. Анна Ахматова.

Постучись кулачком — я открою,

Я тебе открывала всегда,

Я теперь за высокой горою,

За пустыней, за ветром и зноем,

Но тебя не предам никогда...

Твоего я не слышала стона,

Хлеба ты у меня не просил.

Принеси же мне ветку клена

Или просто травинок зеленых,

Как ты прошлой весной приносил.

Принеси же мне горсточку чистой

Нашей невской студеной воды,

И с головки твоей золотистой

Я кровавые смою следы.

А если когда-нибудь в этой стране

Воздвигнуть задумают памятник мне,

Согласье на это даю торжество,

Но только с условьем — не ставить его

Ни около моря, где я родилась, —

Последняя с морем разорвана связь,

Ни в царском саду у заветного дня,

Где тень безутешная ищет меня,

А здесь, где стояла я триста часов,

И где для меня не открыли засов,

И пусть с неподвижных и бронзовых век

Как слезы, струится подтаявший снег,

И голубь тюремный пусть гудит вдали,

И тихо идут по Неве корабли.

(1961 год).

2-й ведущий. 1910 год. Смутное время. Загадочное, тревожное. И вот появляются новые стихи, они подобны заклинаниям — это как бы ломка традиционной формы и содержания языка.

(Заходят, шумно усаживаются И.Северянин, В.Маяковский, В.Хлебников, Б.Пастернак).

Георгий Владимирович Иванов (1894—1958), поэт, литературный критик, начинал как футурист, но затем перешел на позиции акмеизма.

Г. Иванов (читает послание Игорю Северянину).

Сонет

Я долго ждал послания от Вас,

Но нет его, и я тоской изранен.

Зачем вы смолкли, Игорь Северянин,

Там, в городе, где гам и звон кирас?

Ночь, надо мной струит златой экстаз,

Дрожит во мгле неверный лик Дианы...

Ах, мир ночной загадочен и странен,

И кажется, что твердь с землей слилась.

Звучит вдали шопеновское скерцо,

В томительной разлуке тонет сердце,

Лист падает, и близится зима.

Уж нет ни роз, ни ландышей, ни лилий.

Я здесь грушу, и Вы меня забыли…

Пишите же, — я жду от Вас письма!

1-й ведущий. Игорь Северянин — псевдоним Игоря Владимирович Лотарева. Поэт России и Эстонии, 38 лет литературной деятельности, 24 года прожил в Эстонии, но все-таки русский дух был в его поэзии. Вот послушайте его поэзию оттенков (поэзу).

Игорь Северянин (читает).

Поэза оттенков

Есть в белых ночах лиловость,

Лиловость в белых ночах.

В нежных очах — суровость,

Суровость в твоих очах...

В фиалке бывает бледность,

Бледность в лиловом цветке,

В златоприческе — медность,

Медь в золотом волоске.

Есть что-то в весне старушье,

Как вешнее есть в былом,

В душе у тебя бездушье,

Душа — в бездушьи твоем!

2-й ведущий. Из воспоминаний. Февраль 1918 г. Игорь в Москве. 14 февраля выступает в Политехническом музее на празднике поэтов, на котором «всеобщим, прямым, равным и тайным голосованием» публики он был избран «королем поэтов». Второе место занял Маяковский, третье...

Велимер Хлебников (читает стихотворение).

Собор грачей осенний

Осенняя душа грачей.

Плетня звено плетений,

Сквозь ветер сон лучей,

Бросают в воздух стоны

Разумные уста.

(Ведущий останавливает чтение и делает сообщение. Велимер Владимирович — настоящее имя Виктор Владимирович, поэт, прозаик, драматург).

Речной воды затоны

И снежный путь холста.

Три девушки пытали:

Чи парень я, чи нет?

А голуби летали,

Ведь им немного лет.

И всюду меркнет тень,

Ползет ко мне плетень

Нет!

Поклонница Хлебникова (читает ею стихотворение).

Когда над полем зеленеет

Стеклянный вечер, след зари,

И небо, бледное вдали,

Вблизи задумчиво синеет,

Когда широкая зола

Угасшего кострища

Над входом в звездное кладбище

Огня ворота возвела, —

Тогда на белую свечу,

Мчась по текучему лучу,

Летит без воли мотылек,

Он грудью пламени коснется,

В волне огнистой окунется,

Гляди, гляди, и мертвый лег.

(Автор благодарит чтеца).

1-й ведущий. У Маяковского как и его сотоварищей по группе было повышенное чувство личности.

Маяковский (читает).

От усталости. Земля!

Дай исцелую твою лысеющую голову

Лохмотьями губ моих в пятнах чужих позолот.

Дымом волос над пожарами глаз из олова

Дай обовью я впалые груди боют, (болот)

Ты! Нас — двое,

Ораненных, загнанных ланями,

Вздыбилось ржанье оседланных смертью коней,

Дым из-за дома догонит нас длинными дланями,

Мутью озлобив глаза догнивающих в ливнях огней.

Сестра моя!

В богадельных идущих веков,

Может быть, мать мне сыщется;

Бросил я ей окровавленный песнями рог.

Конная скачет по полю

Канава зеленая сыщица

Нас заневолить

Веревками грязных дорог.

2-й ведущий. 1914 год. Произошла встреча Пастернака с Маяковским, который произвел на него огромное впечатление. Полюбив в нем первого поэта и явного главаря футуризма, Пастернак стал строго исключать из своего творчества элементы романтического мероприятия, так ярко проявившиеся в судьбе Маяковского и его поэзии. Пастернак решительно искал самостоятельный путь в литературе.

Борис Пастернак (читает стихотворение).

Петербург

Тучи, как волосы, встали дыбом

Над дымной, бледной Невой,

Кто ты? Кто ты? Кто бы ты ни был,

Город — вымысел твой.

Улицы рвутся, как мысли, к гавани

Черной рекой манифестов.

Нет, и в могиле глухой: и в саване

Ты не нашел себе места.

Воли наводненья не сдержишь сваями,

Речь их, как кисти слепых повитух,

Это ведь бредишь ты, невменяемый,

Быстро бормочешь вслух.

Сергей Есенин (встает и читает).

...Грустно. Душевные муки

Сердце терзают и рвут.

Времени скучные звуки

Мне и вздохнуть не дают.

Ляжешь, а горькая дума,

Так и не сходит с ума,

Голову кружит от шума...

Как же мне быть? И сама

Моя изнывает душа.

Мрачно и дико кругом.

Доля, зачем ты дана?

Голову негде склонить,

Жизнь и горька, и бедна,

Тяжко без счастия жить.

Учитель. «Серебряный век» не мыслим без Есенина, Цветаевой, Осипа Мандельштама, Андрея Белого, Саши Черного, Владислава Ходасевича, Леонида Гросмана, Елизаветы Полонской и Людмилы Вилькиной. А Александр Блок? Их много, и они прекрасны как звезды на небе в августовскую ночь.

Их нет в живых, но свет их поэзии идет к нашим сердцам, и мы теплеем. И тогда «меч исчезнет, а звезды останутся...».

Такими были русские стихотворцы «серебряного века». И мы все пристальнее всматриваемся в их черты: вот Нобелевский лауреат Иван Бунин; Анна Ахматова в мантии почетного доктора — увы! — не отечественного университета; мать Мария, чье имя для французов, стало синонимом подвижнического служения добру; Анненский, знавший 14 языков. Люди высочайшей культуры, тот светоч мысли, который так необходим нам сейчас.

(Звучит музыка «Грезы» Шумана).

Вот и закончилась наша встреча в литературной гостиной. Гаснут свечи. Звучит музыка. Мы расстаемся.