Презентация "Литература первой половины 19 века" – проект, доклад

Тема 28. Возникновение «Натуральной школы» в середине 19 века.

Литературное направление - это массовое творчество писателей, придерживающихся одного и того же художественного метода. Его предпосылки были созданы в середине 1830-х годов, когда Пушкин и Гоголь были на высоте своей славы как авторы важнейших реалистических произведений, а в творчестве Лермонтова, параллельно с романтизмом, отчетливо обозначился новый мощный художественный метод - реализм (лирика, «Маскарад», «Княгиня Литовская»). К этому же времени вышел на ровную дорогу как глашатай «поэзии реальной» Белинский. Он вполне сознавал необходимость объединения всех новых сил в мощное направление. Уже в статье 1835 года «О русской повести и повестях Гоголя» автор «Миргорода» и «Арабесок» провозглашается главой современной литературы, а прозаически-повествовательные жанры - ведущими в ней. Три гения - Пушкин, Лермонтов и Гоголь - повлияли на формирование направления. Но особенно великим было влияние Гоголя, решительно повернувшегося в своем творчестве к русским темам и начинавшего придавать литературе, по словам Н.А. Бердяева, «профетический» (то есть «учительский») характер.

Реалистическое направление в связи с появлением «Мертвых душ» критикой постоянно определялось как «гоголевское направление». С середины 1840-х годов, когда вышли некрасовские издания «Физиология Петербурга» (две части) и «Петербургский сборник», направление получило еще и другое название - «натуральная школа». Впервые термин «натуральная школа» употребил Ф.В. Булгарин в «Северной пчеле» от 26 января 1846 (N 22), разбирая некрасовский «Петербургский сборник». Автор фельетона хотел оскорбить новое направление, будто бы стремящееся только к «грязным темам», к голой, обнаженной правде, чуждое высоких вдохновений. Белинский подхватил термин «натуральная школа» и придал ему положительный смысл: «натуральная школа» - значит естественная, правдивая, стремящаяся к изображению жизни без прикрас. Благодаря Белинскому этот термин вошел в широкий обиход и закрепился в критике и литературоведении. Привычное терминологическое определение школы как «натуральной» имеет не только исторический интерес. Термин «натуральная школа» обозначал два понятия: реализм (здесь нужен был новый термин) и примыкавший к нему собственно натурализм. В школе был главный поток - реалистический. К нему принадлежали крупные художники - Герцен, Некрасов, Гончаров. Но были еще и «дагерротиписты» - В.И. Даль (казак Луганский), Е.П. Гребенка. Некоторые из натуралистов возвышались в отдельных случаях до реализма (Я.П. Бутков, И.И. Панаев, А.Я. Кульчицкий), как и наоборот, великие художники слова отдавали дань натурализму (Некрасов-прозаик).

Итак, термин был один - «натуральная школа», но содержал в себе два понятия: «реализм» и «натурализм». Практически при анализе тематики, жанров, стиля «натуральной школы» приходится иметь дело с произведениями разных типов. Натурализм не всегда «безыдеен». В определенных своих видах и при определенных условиях он имеет прогрессивное значение. Белинский высоко ценил В. Даля, Я. Буткова, И. Панаева, хотя отличал творчество этих «талантов» от творчества «гениев». Реализм и натурализм в «школе» шли рука об руку. В 1845-1848 годах реалистическое направление достигает своего расцвета: печатаются произведения Достоевского («Бедные люди», «Двойник», «Белые ночи»), Некрасова, Герцена («Кто виноват?»), Гончарова («Обыкновенная история»), альманахи с «физиологическими очерками», литературные обзоры Белинского. Этот-то период больше всего заслуживает названия «натуральная школа». Школа - наивысшая степень консолидации направления, имеющая своего учителя. Школа - значительная, сплоченная группа писателей, единодушно поддерживавшая принципы реализма Гоголя и эстетики Белинского, принадлежавшая к петербургскому кружку критика, сотрудничавшая в журналах «Отечественные записки» и «Современник». Свою идейную стойкость школа продемонстрировала в истории, вызванной появлением «Выбранных мест из переписки с друзьями» (1847) Гоголя, в которых Гоголь отрекался от своего реалистического творчества.

В середине 1840-х годов мы видим полную смену состава литературного движения, новую степень осознания писателями своих программных задач и необыкновенную полноту и ясность ее разработки: направление вбирало в себя две трети лучших писателей русской литературы, объединяло в органическое целое художественное творчество и литературную критику. В каком же смысле «натуральная школа» могла быть новым словом в художественном отношении после таких своих учителей, как Пушкин, Лермонтов, Гоголь? Разве могли с ними состязаться сравнительно малодаровитые очеркисты-натуралисты Даль, Гребенка, Бутков или даже Панаев? Истинно же даровитые, большие писатели - Тургенев, Гончаров, Некрасов, Достоевский - еще только начинали свое поприще, и у них все было впереди. «Натуральная школа» расширяла тематический диапазон всей литературы, обращала пристальное внимание на тех самых извозчиков, дворников, торговцев, слуг, кухарок, тетушек, кумушек, которые лишь упоминались у гениев. Теперь эти мелкие люди выступали на первый план, их судьба становилась интересной. Демократизировалась литература в общем своем тоне. В литературный язык вторгалась масса новых народных слов и выражений. Нарастал социально-обличительный пафос, раскрывался механизм русской общественной жизни, противоречивая взаимосвязь сословных отношений.

Тема 29. Писатели и произведения «натуральной школы» (Герцен, Даль, Гребенка, Бутков, Панаев)

Герцен Александр Иванович (псевдоним Искандер) (1812 - 1870) В России принимал участие в бунтарских выступлениях вместе с Огаревым, был в политическом заключении, в ссылке в Вятке, Перми. Подавал прошение об эмиграции. В 1847 он наконец-то прибыл в Париж, затем в Женеву, жил в Италии. После появления "Писем из Франции и Италии", появилось в печати и знаменитое произведение Герцена "С того берега" (первоначально также по-немецки: "Von andern Ufer"). Герцен переехал в Лондон, где поставил первый станок вольной русской прессы, на котором печатались журналы "Полярная Звезда" и "Колокол", первый номер которого вышел 1 июля 1857. "Колокол" продолжал выходить до 1867. Последний период жизни Герцена был для него временем оторванности от России и одиночества. "Отцы" отшатнулись от него за "радикализм", а "дети" - за "умеренность". Сочинения Кто виноват? роман в двух частях (1846) Мимоездом рассказ (1846) Доктор Крупов повесть (1847) Сорока-воровка повесть (1848) Поврежденный повесть (1851) Трагедия за стаканом грога (1864) Скуки ради (1869)

Кто виноват? 1846 Действие начинается в русской провинции, в имении богатого помещика Алексея Абрамовича Негрова. Семейство знакомится с учителем сына Негрова — Миши, Дмитрием Яковлевичем Круциферским, окончившим Московский университет кандидатом. Негров бестактен, учитель робеет. Негров был произведен в полковники уже немолодым, после кампании 1812 г., вскоре вышел в отставку в чине генерал-майора; в отставке скучал, хозяйничал бестолково, взял в любовницы молоденькую дочь своего крестьянина, от которой у него родилась дочь Любонька, и наконец в Москве женился на экзальтированной барышне. Трехлетняя дочь Негрова вместе с матерью сосланы в людскую; но Негрова вскоре после свадьбы заявляет мужу, что хочет воспитать Любоньку как собственную дочь. Пошлая и грубая жизнь Негровых тяготит Круциферского, но не только его одного: двусмысленное, тяжелое положение дочери Негрова способствовало раннему развитию богато одаренной девушки. Нравы дома Негровых равно чужды обоим молодым людям, они невольно тянутся друг к другу. Между тем скучающая Глафира Львовна Негрова тоже начинает испытывать влечение к юноше; в руки Глафиры Львовны попадает восторженное любовное послание Круциферского Любоньке. Поняв свою ошибку, Круциферский бежит в ужасе; оскорбленная Негрова сообщает мужу о якобы развратном поведении дочери; Негров, воспользовавшись случаем, хочет заставить Круциферского взять Любоньку без приданого, и очень удивлен, когда тот соглашается безропотно. Чтобы содержать семью, Круциферский занимает место учителя гимназии. Узнавши о помолвке, мизантроп доктор Крупов предостерегает Круциферского: «Не пара тебе твоя невеста… она тигренок, который еще не знает своей силы». Через четыре года в NN приезжает новое лицо — владелец имения Белое поле Владимир Бельтов.

Между тем семья Круциферских живет очень мирно, у них родился сын. Правда, иногда Круциферским овладевает беспричинное беспокойство: «мне становится страшно мое счастие; я, как обладатель огромных богатств, начинаю трепетать перед будущим». Друг дома, трезвый материалист доктор Крупов, вышучивает Круциферского и за эти страхи, и вообще за склонность к «фантазиям» и «мистицизму». Однажды Крупов вводит в дом Круциферских Бельтова. В это время жена уездного предводителя, Марья Степановна, женщина глупая и грубая, делает безуспешную попытку заполучить Бельтова в женихи для дочери — девушки развитой и прелестной, совершенно не похожей на своих родителей. Позванный в дом, Бельтов пренебрегает приглашением, чем приводит хозяев в ярость; тут городская сплетница рассказывает предводительше о слишком тесной и сомнительной дружбе Бельтова. с Круциферской. Обрадованная возможностью отомстить, Марья Степановна распространяет сплетню. Наконец Бельтов признается Круциферской в любви, говорит, что знает и о ее любви к нему; Круциферская отвечает, что принадлежит своему мужу и любит мужа. Бельтов недоверчив и насмешлив; Круциферская страдает: «Чего хотел этот гордый человек от нее? Он хотел торжества…» Не выдержав, Круциферская бросается в его объятия; свидание прервано появлением Крупова. Потрясенная Круциферская заболевает; муж сам почти болен от страха за нее. Далее следует дневник Круциферской, где описаны события последующего месяца — тяжелая болезнь маленького сына, страдания и Круциферской, и ее мужа. Разрешение вопроса: кто виноват? — автор предоставляет читателю. Разгневанный Крупов обвиняет Бельтова в разрушении семьи и требует уехать из города; Бельтов заявляет, что он «не признает над собою суда», кроме суда собственной совести, что происшедшее было неизбежно и что он сам собирается уехать немедленно. В тот же день Бельтов побил на улице тростью чиновника, грубо намекнувшего ему на его отношения с Круциферской. Навестив мать в ее имении, через две недели Бельтов уезжает, куда — не сказано. Круциферская лежит в чахотке; ее муж пьет. Мать Бельтова переезжает в город за больной, любившей ее сына, и говорить с ней о нем.

Сорока-воровка1848 Трое разговаривают о театре: «славянин», остриженный в кружок, «европеец», «вовсе не стриженный», и стоящий вне партий молодой человек, остриженный под гребенку (как Герцен), который и предлагает тему для обсуждения: почему в России нет хороших актрис. После того как все успели высказаться, появляется новый персонаж — человек искусства и опровергает теоретические выкладки примером: он видел великую русскую актрису, причем, что удивляет всех, не в Москве или Петербурге, а в маленьком губернском городе. Следует рассказ артиста (его прототип — М. С. Щепкин, которому и посвящена повесть). Когда-то в молодости (в начале XIX в.) он приехал в город N, надеясь поступить в театр богатого князя Скалинского— во французской мелодраме «Сорока-воровка» она играет служанку Анету, несправедливо обвиненную в воровстве, и здесь в игре крепостной актрисы рассказчик видит «ту непонятную гордость, которая развивается на краю унижения». Развратный судья предлагает ей «потерей чести купить свободу». Исполнение, «глубокая ирония лица» героини особенно поражают наблюдателя; он замечает также необычное волнение князя. У пьесы счастливый конец — открывается, что девушка невинна, а воровка — сорока, но актриса в финале играет существо, смертельно измученное. Зрители не вызывают актрису и возмущают потрясенного и почти влюбленного рассказчика пошлыми замечаниями. За кулисами, куда он бросился сказать ей о своем восхищении, ему объясняют, что её можно видеть только с разрешения князя. На следующее утро рассказчик отправляется за разрешением и в конторе князя встречает, между прочим, артиста, третьего дня игравшего лорда, чуть ли не в смирительной рубашке. Князь любезен с рассказчиком, потому что хочет заполучить его в свою труппу, и объясняет строгость порядков в театре излишней заносчивостью артистов, привыкших на сцене к роли вельмож.

«Анета» встречает товарища по искусству как родного человека и исповедуется перед ним. Рассказчику она кажется «статуей изящного страдания», он почти любуется тем, как она «изящно гибнет». Помещик, которому она принадлежала от рождения, увидев в ней способности, предоставил все возможности развивать их и обращался как со свободною; он умер скоропостижно, а заранее выписать отпускные для своих артистов не позаботился; их продали с публичного торга князю. Князь начал домогаться героини, она уклонялась; наконец произошло объяснение (героиня перед тем читала вслух «Коварство и любовь» Шиллера), и оскорбленный князь сказал: «Ты моя крепостная девка, а не актриса». Эти слова так на нее подействовали, что вскоре она была уже в чахотке. Князь, не прибегая к грубому насилию, мелочно досаждал героине: отнимал лучшие роли и т. п. За два месяца до встречи с рассказчиком её не пустили со двора в лавки и оскорбили, предположив, что она торопится к любовникам. Оскорбление было намеренное: поведение её было безупречно. «Так это для сбережения нашей чести вы запираете нас? Ну, князь, вот вам моя рука, мое честное слово, что ближе году я докажу вам, что меры, вами избранные, недостаточны!» В этом романе героини, по всей вероятности, первом и последнем, не было любви, а только отчаяние; она ничего почти о нем не рассказала. Она сделалась беременна, больше всего её мучило то, что ребенок родится крепостным; она надеется только на скорую смерть свою и ребенка по милости Божией. Рассказчик уходит в слезах, и, нашедши дома предложение князя поступить к нему в труппу на выгодных условиях, уезжает из города, оставив приглашение без ответа. После он узнает, что «Анета» умерла через два месяца после родов. Взволнованные слушатели молчат; автор сравнивает их с «прекрасной надгробной группой» героине. «Все так, — сказал, вставая, славянин, — но зачем она не обвенчалась тайно?..»

Даль Владимир Иванович (1801 - 1872)

Русский писатель, этнограф, лингвист, лексикограф, врач. Владимир Иванович Даль В 1814 поступил в Петербургский Морской кадетский корпус. Окончив курс в 1819, Владимир Даль более пяти лет служил во флоте в Николаеве. Получив повышение, был переведен на Балтику, где прослужил полтора года в Кронштадте. В 1826 вышел в отставку, поступил на медицинский факультет Дерптского университета, окончив его в 1829 и став хирургом-окулистом. Собирать слова и выражения народного русского языка Даль начал с 1819. В 1832 были опубликованы "Русские сказки. Пяток первый", обработанные Владимиром Далем. По доносу Булгарина, книга была запрещена, автора отправили в III отделение. Благодаря заступничеству Жуковского Владимир Даль в тот же день был выпущен, но печататься под своим именем не смог: в 30-40-х годах печатался под псевдонимом Казак Луганский. В 1836 Владимир Даль приезжал в Санкт-Петербург, где присутствовал при кончине А.С. Пушкина, от которого Даль получил его перстень-талисман. В 1838, за собирание коллекций по флоре и фауне Оренбургского края, Владимир Даль был избран член-корреспондентом Петербургской Академии наук по классу естественных наук. В 1841-1849 жил в Петербурге После выхода в отставку поселился в Москве, в собственном доме на Большой Грузинской улице. С 1859 являлся дйствительным членом Московского Общества любителей российской словесности. В 1861, за первые выпуски "Толкового словаря живого великорусского языка", Владимир Даль получил константиновскую медаль

В 1871 лютеранин Даль принял православие. Умер Владимир Даль 4 октября (по старому стилю - 22 сентября) 1872 в Москве. Похоронен на Ваганьковском кладбище. Среди произведений Владимира Даля – "Солдатские досуги" (1843, второе издание - в 1861; рассказы), “Похождения X.X. Виольдамура и его Аршета" (1844; повесть), “О поверьях, суевериях и предрассудках русского народа" (напечатано в 1845-1846, 2-е издание - в 1880; статья), “Сочинения Казака Луганского" (1846), “О наречиях русского языка" (1852; статья), "Матросские досуги" (1853; рассказы; написаны по поручению великого князя Константина Николаевича), “Картины из русского быта" (1861; сборник из 100 очерков), “Повести" (1861; сборник), "Пословицы русского народа" (1853, 1861-1862, сборник, включавший более 30 000 пословиц, поговорок, прибауток, загадок), "Два сорока бывальщинок для крестьян" (1862), "Толковый словарь живого великорусского языка"

Гребенка, Евгений Павлович - один из лучших малорусских писателей (1812 - 1848), уроженец Полтавской губернии.

13-ти лет был помещен в нежинский лицей. Товарищи и учителя любили его за добродушие, веселость и прилежание. Участвовал в издании ученического журнала "Аматузия". Гребенка писал по-русски и малорусски; но и в русских его повестях содержание большей частью взято из малорусской истории и поэзии народной. В 1834 г. Гребенка издал "Присказки" - 26 басен на малорусском языке (4-е изд., 1878). Из сочинений на русском языке выдаются: "Записки студента" - по автобиографическим чертам; "Рассказы пирятинца", напоминающие "Вечера" Гоголя , и в особенности роман: "Чайковский", о котором Белинский отозвался с похвалой. Содержание романа заимствовано из семейных преданий матери Гребенка и из украинской думы об Алексее Поповиче. В романе обрисована старая Малороссия. Полное собрание сочинений Гребенка вышло в 1862 и 1903 годах.

Бутков, Яков Петрович

Бутков, Яков Петрович — писатель сороковых годов, из самоучек, происхождением мещанин. Явясь из провинции в Петербург, он пристроился к "Отечественным Запискам", и, когда ему пришлись идти в солдатчину, Краевский купил для него рекрутскую квитанцию, которую Бутков и отрабатывал в журнале своего патрона. Ведя жизнь полную лишений и нужды, он ознакомился с жизнью чиновничьего пролетариата и вообще бедности, ютящейся по углам чердаков и подвалов. Быт этой части рода человеческого Б. изобразил в ряде повестей: "Новый год", "Темный человек", "Горюн", "Кредиторы, любовь и заглавия", "Невский проспект", "Странная история" и проч. и в сборнике "Петербургские вершины" Как писателю так называемой "натуральной" школы, ему пришлось терпеть притеснения со стороны строгого представителя тогдашней цензуры Мусина-Пушкина, обращавшегося с ним особенно бесцеремонно, как с лицом из низшего сословия. Б. нельзя отказать в таланте и в умении изображать типы избранного им общества, как это признает Белинский .

Иван Иванович Панаев [15(27).3.1812, Петербург, - 18.2(2.3).1862, там же],

Иван Иванович Панаев [15(27).3.1812, Петербург, - 18.2(2.3).1862, там же], русский писатель и журналист. Печатался с 1834 года; первые романтические повести - "Спальня светской женщины" (1834, опубликована в 1835 году), "Она будет счастлива" (1836). Знакомство с В. Г. Белинским (1839) и дружба с ним были переломными в литературной судьбе Панаева. В 1839-1846 годах он выступал в "Отечественных записках" как беллетрист натуральной школы: повести "Онагр" (1841), "Актеон" (1842) и др., роман "Маменькин сынок" (1845), рассказы, очерки, фельетоны. Высокую оценку Белинского получил сатирический памфлет Панаева "Литературная тля" (1843). С 1847 года Панаев издавал вместе с Некрасовым журнал "Современник"; в 1851-1861 годах печатал здесь свои ежемесячные обозрения журналистики и петербургской жизни (под псевдонимом Новый поэт). Автор романа "Львы в провинции" (1852), повести "Родственники" (1847), цикла очерков "Опыт о хлыщах" (1854-1857) и других произведений. Особый интерес представляют "Литературные воспоминания" Панаева, написанные им в последние годы жизни (опубликованы в 1861 году) и содержащие портретные зарисовки литераторов, художников, музыкантов и артистов 1820-50-х годов. Пользовались популярностью литературные пародии Панаева (несколько пародий написано совместно с Некрасовым).

Тема 30. Белинский как представитель «Натуральной школы»

Виссарио́н Григо́рьевич Бели́нский (1811 - 1848 года) — русский писатель, литературный критик, публицист, философ-западник. Сотрудничал с журналами «Отечественные записки» (1839—1846) и «Современник» (с 1846). В августе 1829 года он был зачислен в студенты по словесному факультету, а в конце того же года принят на казённый счёт. С 1829 по 1832 года учился на словесном отделении философского факультета Московского университета. Лекции Николая Надеждина и Михаила Павлова вводили слушателей в круг идей германской философии (Шеллинга и Окена), вызвавших среди молодежи сильное умственное возбуждение. Увлечение интересами мысли и идеальными стремлениями соединило наиболее даровитых студентов в тесные дружеские кружки, из которых впоследствии вышли очень влиятельные деятели русской литературы и общественной жизни. В этих кружках Белинский — и в годы своего студенчества, и позже — нашёл горячо любимых друзей, которые ему сочувствовали и вполне разделяли его стремления (Герцен, Огарёв, Станкевич, Кетчер, Евгений Корш, впоследствии Василий Боткин ). Первая критическая статья Эта критическая статья Белинского, помещённая в нескольких номерах издававшейся при «Телескопе» «Молвы», под названием: «Литературные мечтания. Элегия в прозе», представляет горячо и блестяще написанный обзор исторического развития русской литературы.

Белинский высказывает убеждение, что «у нас нет литературы» в том широком, возвышенном смысле, как он её понимает, а есть лишь небольшое число писателей. Он с уверенностью высказывает этот отрицательный вывод, но именно в нём и находит залог богатого будущего развития: этот вывод важен и дорог, как первое сознание истинного значения литературы; с него и должны были начаться её деятельное развитие и успехи. «У нас нет литературы, — говорит Белинский. — я повторяю это с восторгом, с наслаждением, ибо в сей истине вижу залог наших будущих успехов… Присмотритесь хорошенько к ходу нашего общества, — и вы согласитесь, что я прав. Посмотрите, как новое поколение, разочаровавшись в гениальности и бессмертии наших литературных произведений, вместо того, чтобы выдавать в свет недозрелые творения, с жадностью предаётся изучению наук и черпает живую воду просвещения в самом источнике. Век ребячества проходит, видимо, — и дай Бог, чтобы он прошёл скорее. Но ещё более дай Бог, чтобы поскорее все разуверились в нашем литературном богатстве. Благородная нищета лучше мечтательного богатства! Придёт время, — просвещение разольётся в России широким потоком, умственная физиономия народа выяснится, — и тогда наши художники и писатели будут на все свои произведения налагать печать русского духа. Но теперь нам нужно ученье! ученье! ученье!…» Второе литературное обозрение Белинского, появившееся в «Телескопе»: «Ничто о ничём, или отчёт г. издателю „Телескопа“ за последнее полугодие (1835) русской литературы».

В 1835 года Надеждин, уезжая на время за границу, поручил издание «Телескопа» Белинскому, который старался, сколько было возможно, оживить журнал и привлечь к сотрудничеству свежие литературные силы из круга близких к нему людей; по возвращении Надеждина, Белинский также продолжал принимать очень деятельное участие в журнале до его запрещения (1836), которое оставило Белинского без всяких средств к жизни. Влияние кружка Станкевича на Белинского В эти годы Белинский находился под влиянием кружка Станкевича, — кружка, направившего в это время все свои умственные силы на изучение философской системы Гегеля: «всё действительное разумно. Все эти идеи и развивались Белинским в статьях «Московского Наблюдателя» с обычной страстностью, с которой он всегда выступал на защиту того, во что верил; прежняя проповедь личного самосовершенствования, вне всякого отношения к вопросам внешней жизни, сменилась теперь поклонением общественному статус-кво. Работа в «Отечественных Записках» С этого времени критика Белинского приобретает значение общественное; она всё больше и больше проникается живыми интересами русской жизни и вследствие этого становится всё более и более положительной. «Мы живём в страшное время, — писал он ещё в 1839 году, — судьба налагает на нас схиму, мы должны страдать, чтобы нашим внукам легче было жить… Нет ружья, — бери лопату, да счищай с „расейской“ публики (грязь). Умру на журнале, и в гроб велю положить под голову книжку „Отечественных Записок“. Я — литератор; говорю это с болезненным и вместе радостным и горьким убеждением. Литературе расейской — моя жизнь и моя кровь… Я привязался к литературе, отдал ей всего себя, то есть сделал её главным интересом своей жизни…» Белинский и религия Религиозные убеждения молодости уступают место настроениям явно атеистическим. В 1845 Белинский пишет Герцену, что «в словах Бог и религия вижу тьму, мрак, цепи и кнут».

ТВОРЧЕСТВО Кроме ежегодных обозрений текущей литературы, в которых взгляды Белинского высказывались с особенной полнотой и последовательностью, кроме статей о театре и массы библиографических и политических заметок, Белинский поместил в «Отечественных Записках» 1840—1846 гг. статьи о Державине, Лермонтове, Майкове, Полежаеве, Марлинском, о русской народной поэзии и ряд больших статей о Пушкине (1844), составивших целый том и представляющих, в сущности, историю русской литературы от Ломоносова до смерти Пушкина. Между тем здоровье Белинского, изнуряемое спешной журнальной работой, становилось всё хуже и хуже: у него уже развивалась чахотка. Осенью 1845 года он выдержал сильную болезнь, грозившую опасностью его жизни; срочная работа становилась ему невыносима; отношения с редакцией «Отечественных Записок» стали расстраиваться, и в начале 1846 года Белинский совсем оставил журнал. Лето и осень этого года он провёл вместе с артистом Щепкиным на юге России, а по возвращении в Петербург сделался постоянным сотрудником нового журнала «Современник», издание которого взяли на себя Н. А. Некрасов и И. И. Панаев, собравшие вокруг себя лучшие литературные силы того времени. Но дни Белинского были уже сочтены. Не считая мелких библиографических заметок, ему удалось напечатать в «Современнике» только одну большую статью: «Обозрение литературы 1847 года». Усилившаяся болезнь заставила его предпринять поездку за границу (с мая по ноябрь 1847 г.), но эта поездка не принесла ожидаемого облегчения; Белинский медленно угасал и скончался 26 мая (7 июня) 1848 года в Санкт-Петербурге. Похоронен на Литераторских мостках на Волковском кладбище Санкт-Петербурга.

Оценки и значение Значение Белинского и его влияние в русской литературе было громадно и чувствуется до сих пор. Он не только указал тот путь, по которому должна идти литература, чтобы стать общественной силой, но явился учителем и руководителем молодого поколения писателей, — плеяды 40-х годов, все представители которой прежде всего и больше всего обязаны идейной стороной своих произведений именно Белинскому. С восторгом приветствуя всякое вновь появляющееся дарование, Белинский почти всегда безошибочно угадывал будущий путь развития и своей искренней, увлекательной и страстной проповедью неотразимо влиял на направление молодых деятелей литературы. Выработанные им теоретические положения сделались общим достоянием и в большинстве сохраняют свою силу до настоящего времени; а благородное и неустанное искание истины и высокий взгляд на просветительное и освободительное значение литературы останется навсегда дорогим заветом для новых литературных поколений. Плеханов считал Белинского «самым глубокомысленным из наших критиков», обладавшим «чутьём гениального социолога». Находящийся на лечении в немецком Зальцбрунне Белинский пишет ставшее почти легендарным открытое «Письмо к Гоголю» (которое расходилось тогда по России как запрещенный «самиздат», а в легальной прессе было опубликовано лишь после революции 1905 года) Белинский утверждал: Ей (России) нужны не проповеди (довольно она слышала их!), не молитвы (довольно она твердила их!), а пробуждение в народе чувства человеческого достоинства, столько веков потерянного в грязи и навозе, права и законы, сообразные не с учением церкви, а с здравым смыслом и справедливостью, и строгое, по возможности, их выполнение. А вместо этого она представляет собою ужасное зрелище… страны, где нет не только никаких гарантий для личности, чести и собственности, но нет даже и полицейского порядка, а есть только огромные корпорации разных служебных воров и грабителей.

Работы Дмитрий Калинин (1830—1832). Литературные мечтания. Элегия в прозе (1834). О русской повести и повестях г. Гоголя («Арабески» и «Миргород») (1835). Ничто о ничём (1835). Стихотворения В. Бенедиктова (1835). Основания русской грамматики (1837). Гамлет. Драма Шекспира. Мочалов в роли Гамлета (1838, цикл статей). Сочинения в стихах и прозе Д. Давыдова. «Герой нашего времени». Соч. М. Лермонтова (1840). Русская литература в 1840 году (1841). Стихотворения М. Лермонтова (1841). Русская литература в 1841 году (1842). Русская литература в 1842 году (1843). Русская литература в 1845 году (1846). Взгляд на русскую литературу 1846 года (1846). Николай Алексеевич Полевой (1846). Письмо Н. В. Гоголю (1847). Взгляд на русскую литературу 1847 года (1848).