Конспект урока «Мы Шолоховы можем лишь гордиться» по литературе

Мы Шолоховы можем лишь гордиться

1-й ведущий: Величавая, ласково-светлая, под белой кипенью облаков, бескрайняя степь…

Снежным блеском сияет цветущая гряда хуторских садов, а на буграх и увалах среди стрельчатого невызревшего ковыля и мертвой прошлогодней полыни диво пунцовеют дикие степные тюльпаны, лазоревые цветы…

2-й ведущий: На высоком берегу Дона облюбовала место станица Вешенкая, живописно легли ее длинные улицы вдоль Дона.

1-й чтец: «На пологом песчаном левобережье, над Доном, лежит станица Вешенская, старейшая из верховых донских станиц, перенесенная с места разоренной при Петре 1 Чигонацкой станицы, переименованная в Вешенскую. Вехой была когда-то по большому водному пути Воронеж-Азов.

Против станицы выгибается Дон кабаржиной татарского сагайдака, будто заворачивается вправо прямится, несет зеленоватые, просвечивающие голубизной воды мимо меловых отрогов правобережных гор, мимо сплошных с правой стороны станиц до моря, до синего Азовского…

Вешенская - вся в засыпи желто - песков. Невеселая, плешивая, без садов станица. На площади – старый, посеревший от времени собор, шесть улиц разложены вдоль по течению Дона. Там, где Дон, выгибаясь, уходит от станицы к Базкам рукавом в заросли тополей, отходит озеро, шириной с Дон в мелководье. В конце озера кончается и станица».

1-й ведущий: Нынешний облик Вешенской сродни уютному среднерусскому городку, в котором великолепно уживаются старое и новое: старинные дома с высокими каменными фундаментами, низкими жестяными крашеными крышами стоят рядом с двух- и трехэтажными зданиями.

Площадь, улицы, набережную покрыли асфальтом, бетоном и камнем. В скверах и парках могуче разнеслись тополя, ели, клены, березы. В каждом дворе – сад и цветник. Понаслышке знает о тех песках, которые когда-то угрожали засыпать станицу.

Звучит «Песня о Вешенской» Ю. Теличенко.

2-й ведущий: Отсюда, из древней казачьей станицы, с берегов тихого Дона более полувека звучит страстный голос истинно народного писателя.

Оттого он и выбрал, облюбовал раз и навсегда это место на вешенском крутояре над Доном, чтобы сердцем быть ближе к этой земли, на которой трудно искали правду его герои, на которой оставлено столько дорогих могил и на которой рождено новое поколение Мелеховых, Ушаковых, Соколовых…

2-й чтец: «Степь родимая! Горький ветер, оседающий на гривах косячных маток и жрецов. На сухом конском храпе от ветра солоно, и конь, вдыхая горько-соленый запах, жует шелковистыми губами и ржет, чувствует на них привкус ветра и солнца.

Родимая степь под низким донским небом! Вилюжины балок и суходолов, красноглинистых яров, ковыльный простор с затравевшим гнездоватым следом конского копыта, курган, в мудром молчании берегущие зарытую казачью славу… Низко кланяюсь и по - сыновьи целую твою пресную землю, донская, казачьей, не ржавеющей кровью политая степь!»

3-й чтец: (Ст. В. П. Муховикова «На родине Шолохова»)

Года уходят тихо, как вода в песок,

И на душе теперь больнее все утраты.

Уж легким инеем осыпало висок,

А мне все кажется – мы в чем-то виноваты

Не надо строго в жизни прошлое судить,

Для всех людей судьбой отмерены дороги.

Так будем по – сыновьи преданно любить

Свой отличий край и дома милого пороги.

Горит по-прежнему малиновый рассвет

И гаснут за Альшанкой лунные закаты,

А летний длинный день жарою перегрет,

И все мельчей под Куликовской перекаты.

Над Белогоркой бронзовый орел парит,

Над древним сонным шляхом, кА живой, поверьте,

И с поймой Дона он расстаться не спешит,

Как Шолохов, лежит в свое бессмертье.

Никто не видел тот трагический восход,

Когда с Григорием он хоронил Аксинью.

До дней последних жил в кругу людских забот

И, как никто, любил он пламенно Россию.

Ух легким инеем осыпало висок,

А мне все кажется – мы что-то потеряли.

Чтоб гения познать, найти его исток-

Увидеть надо Дон, лазоревые дали.

1-й ведущий: Известно признаки молодого Льва Толстого: «Без своей Ясной Поляны я трудно могу себе представить Россию и свое отношение к ней».

Для Михаила Шолохова Вешенская стала именно той малой Родиной, которая неотделима от всей России, от судеб Родины.

2-й ведущий: Степь…

«Земля гудит, реки мутно текут, пыль поля прикрывает, стяги говорят…»

Эхом «Слова о полку Игореве» и «Задонщины» через века могучие отозвался древний. Дон в «Тихом Доне»,- отозвался и мощно раскатился по всему миру.

1-й ведущий: Явление Шолохова в литературе подобно русской равнинной реке, проложившей русло от Куликова поля через Среднюю Россию. Глубоки и прозрачны воды степной реки, бездонно небо, опрокинутое в донской волне, тягучи и величественны песни, сложенные на этих берегах, прекрасны легенды и стихи, которые живут в хуторе и станицах.

4-й чтец: В. М. Пискарева.

Слово о Шолохове.

Над Доном тихим гордо, величаво

Орел крылами сильными взмахнул,

Окинул взором степь, луга, дубравы

И грудью полной сладко так вздохнул…

Он был когда-то человеком гордым-

Теперь же птицей реет в облаках,

Когда-то на земле стоял он твердо-

И трепетно перо держал в руках.

Его душа пером водила этим,

А душу грела к Родине любовь.

Зла не терпел сильней всего на свете,

А за добро по капле б отдал кровь.

Он презирал людей ничтожных, лживых,

Готовых душу дьяволу отдать,

Из-за корысти, выгоды, наживы

Способных мать и Додину продать.

Он свысока смотрел на злые лица

И раны в сердце прятал глубоко…

Недаром воспарил он гордой птицей

Над тихим Доном, вольною рекой

Мы Шолоховым можем лишь гордиться,

Его заслугам просто нет цены.

Он сделал и из Вешенской станицы

Жемчужину и Дона, и страны.

Он знал людей и жизнь, что здесь бурлила,

И в книгах мудрых все запечатлел,

И никакая в мире злая сила

Стереть не сможет то, о чем он пел.

Хулителей недобрых мир забудет,

Его твореньям жить и жить в веках!

И сам всегда он гордой птицей будет

Над Доном тихим реять в облаках…

2-й ведущий: Солнечна, благодатна и очаровательна древняя русская река, батюшка тихий Дон. Столетиями складывали о нем легенды, сказания, чарующие своей поэтичностью, глубиной и эпическим размахом песни. По признанию Михаила Александровича, эти старинные казачьи песни вдохновляли его при работе над «Тихим Доном», и одна из них стала эпиграфом, запевом шолоховского эпоса.

5-й чтец: Ой, ты наш батюшка тихий Дон!

Ой, что же ты, тихий Дон, мутнехонек течешь?

Ай, как мне, тиху Дону, не мутну течи!

Со дна меня, тиха Дона, студены ключи бьют,

Посередь меня, тиха Дона, белела рыбица мутит.

1-й ведущий: «Гляжу на Дон, а по нем зыбь, и от солнца он чисто серебряный, так и переливается весь, аж глазам глядеть на него больно. Повернусь кругом, гляну… красота-то какая…-Михаил Александрович Шолохов о Доне, с которым у него связана вся жизнь и все творчество.

2-й ведущий: Великий писатель дал новую жизнь былиной реке, вознеся ее на гребень исторических бурь и созиданий человечества. Тихий Дон, как и сама вешенская земля, стал источником его могучей и всепокоряющей силы.

Звучит песня «Дон, мой Дон»

2-й ведущий: Узкая дорога, сплошь заросшая березкой-вьюнком, виляет по балкам, минует степные речушки и пруды, ведет по хуторам речки Большой.

Здесь, в казачьем хуторе Пономареве, произошла одна из самых кровавых трагедий на Дону. Брат убивал брата. Фронтовики, сидевшие в одних окопах в империалистическую войну,- однокашники, кумовья,- остервенело стреляли в своих односумов.

6-й чтец: «Тучи обложили небо. Позванивал редкий дождь. На край хутора густо валили казаки и бабы. Население Пономарева, оповещенное о назначенной на шесть часов казни, шло охотно, как на редкое веселое зрелище. Казачки вырядились, будто на праздник, многие вели с собой детей. Толпа окружила выгон, теснилась около виселицы и длинной- до двух аршин глубиной - ямы. Ребятишки топтались по сырому суглинку насыпи, накиданной с одной стороны ямы; казаки, сходясь, оживленно обсуждали предстоящую казнь; бабы горестно шушукались.

… По сбитой плечо к плечу огромной толпе загуляли шепот и сдержанный гул, когда от лавки тронулась первая партия приговоренных, окруженная конвоировавшими их казаками.

… Идут быстро. … Спиридонов командует:

-Стой!

И сейчас же Подтелков делает шаг вперед, говорит глухо, но внятно:

-Старики! Позвольте нам с Кривошлыковым поглядеть, как наши товарищи будут смерть принимать. Нас повесите опосля, а зараз хотелось бы нам поглядеть на своих друзей – товарищей, поддержать, которые духом слабы.

… Старики несогласно, вразброд выкрикивают:

- Дозволяем!

- Нехай побудут!

- Отведите их от ямы!

Кривошлыков и Подтелков шагают в толпу…

Десять приговоренных, подталкиваемые прикладами, подошли к яме…

После второго залпа в голос заревели бабы и побежали, выбиваясь из толпы, сшибаясь, таща за руки детишек. Начали расходиться и казаки.

... Григорий Мелехов, протискиваясь сквозь раздерганную толпу, пошел в хутор и лицом к лицу столкнулся с Подтелковым. Тот, отступая, прищурился:

- И ты тут, Мелехов?

Синеватая бледность обнимала щеки Григория, он остановился.

- Тут. Как видишь…

- Вижу… -вкось улыбнулся Подтелков, с вспыхнувшей ненавистью глядя на его побелевшее лицо. – Что же, расстреливаешь братов? Обернулся? ... Вон ты какой… -Он, близко подвинувшись к Григорию, шепнул:- И нашим и вашим служишь? Кто больше даст? Эх ты! ...

Григорий пойман его за рукав, спросил, задыхаясь:

- Под Глубокой бой помнишь? Помнишь, как офицеров стреляли… По твоему приказу стреляли! А? Теперича тебе отрыгивается! Ну, не тужи! Не одному тебе чужие шкуры дубить! Отходился ты, председатель Донского Совнархома! Ты, поганка, казаков жидам продал! Понятно? Ишо сказать?

Христоня, обнимая, отвел в сторону взбесившегося Григория.

… Они пошли, потом остановились, заслышав голос Подтелкова. Облепленный Фронтовиками и стариками, он высокими страстным голосом выкрикивал:

- Темные вы… слепые! Слепцы вы! Заманули вас офицерья, заставили кровных братов убивать! Вы думаете ежели нас побьете, так этим кончится? Нет! Нынче ваш верх, а завтра уж вас будут расстреливать!... Зря кровь вы чужую льете! Глупые вы люди!

- Мы и с энтими этак управимся!- выскочил какой-то старик.

- Всех, дед, не перестреляете, - улыбнулся Подтелков. – Всю Россию на Виселицу не вздернешь. Береги свою голову! Всхомянетесь вы после, да поздно будет!

- Ты нам не грози!

- Я не грожу. Я вам дорогу указываю.

- Ты сам, Подтелков, слепой! Москва тебе очи залепила!

Григорий, не дослушав, пошел, почти побежал к двору, где, привязанный, слыша стрельбу, таился его конь. Подтянув подпруги, Григорий и Христоня наметом выехали через бугор.

А в Пономареве все еще пыхали дымками выстрелы: вешенские, каргинские, боковские, краснокужские, милютинские казаки расстреливали казанских, мигулянских, раздорских, кумшатских, баклановских казаков…»

2-й ведущий: Кто бы мог себе представить, что в расказаченной России найдется некий московский профессор, всю свою жизнь занимавшийся зарубежной литературой, и что именно он и напишет кровью выплеснувшееся на бумагу стихотворение, и тихим плачем прилежит оно на Дон, к великому страдальцу и певцу русской истерзанной души, и болью и состраданием отзовется в нем? ...

7-й чтец: Ты, выкорчеванное начисто,

ты, изведенное под корень,

былое русское казачество-

незаживающее горе.

И память о тебе всезнайками

Заплевана теперь по брови-

корят казачьими нагайками,

не помнят о казачьей крови…

Да, пусть тебе землею плачено и пусть гордилось ты по праву - но сколько же тебя потрачено за триста лет российской славы!

Побеги Дуба Запорожского,

Ветвилось ты, с врагами споря,

От моря теплого волошского

До желтого лихого моря.

Каймило степь станицей русскою, песками шло, текло рекою,

Яицкое и Оренбургское, Донское, Волжское, Терское, Сибирское и Семиречье, по всем границам барсом порскало, звенело дерзкой русской речью, цвело лампасом, шашкой лязгало, папаху набекрень носило-

Амурское и Забайкальское, и сколько вас еще там было

Тот шел в тебя, кому ни в пахари, ни в толстосумы, ни в юроды- зато и жаловали плахами тебя паны и воеводы.

Кто песню пропоет печальную

О гибели хмельной и зряшной,

В столетья книгу поминальную

Кто занесет

твой жребий страшный?

И вам, потомкам, не припомнится ль при споре с Братом Желтолицым та Богом посланная конница, которая не возвратиться?

1-й ведущий: Эти стихи были присланы в станицу Вешенскую вдовой профессора Самарина и, по отзывам родных Шолохова, очень нравились Михаилу Александровичу.

2-й ведущий: Шолохов будто самой природой был рожден, чтобы на века запечатлеть трудный путь казачества на самых крутых поворотах истории.

8-й чтец: «…Австрийские окопы в сорока саженях от наших… Стала мне колом в голове мысля, чтоб погутарить с австрийцами. Ихние солдаты по- нашему гутарят. Иной раз шумят: «Пан, вы что воюете?» - «А вы что?»- шумим. Не могем порешить за дальностью расстояния. Думаю: вот бы собраться по- доброму, погутарить. Нету возможностьев. Разделили народ проволокой, как скотину, а ить австрийцы такие же, как и мы. Всех нас от земли отняли, как дитя от сиськи. Должон у нас ить один язык быть.

И вот утром раз просыпаемся, а караульный шумит: «Гля, братцы, за нашу проволоку зверь зацепился!» Я это высунул Трошки голову, а супротив меня стоит лось, зверь такой – навроле оленя, рога кустом. И зацепился за проволочные заграждения рогами. Левей нас по фронту сильные бои шли, вот стрельба и нагнала его промеж окопов.

Австрийцы шумят: «Пане, выручайте животную, мы стрелять не будем!» Я шинель с себя – на насыпь. Глянул на ихние окопы, а там одни головы торчат. Толечко я к зверю, а он- в дыбы, аж колья, укрепы зашатались. Мне на помогу ишо трое казаков повыскакивали. Ничего не могем поделать – он к себе и близко не подпускает! Гдядь, австрийцы бегут – без интовок, и у одного ножницы.

Тут- то мы и загутарили. Не могли нас офицеры разогнать, и повели мы австрийцев гостями в свои окопы. Зачал я с одним говорить, а сам ни слова ни по- ихнему, ни по- нашему не могу сказать, слеза мне голос секет. Попался мне немолодой австриях, рыжеватый. Я его усадил на патронный ящик и говорю: «Пан, какие мы с тобой неприятели, мы родня! Гляди, с рук – то у нас музли не сошли.» Он слов – то не разберет, а душой, вижу, понимает, ить я ему на ладони мозоль скребу! И собралась округ нас куча казаков и ихних. Я и говорю : «Нам, пан, вашего не надо, а вы нашего не трожьте. Давай войну кончать!» Он опять, вижу, согласен, а слов не разумеет и зовет нас руками к себе… Пришли мы в австрийские окопы… Братались и кохвей у них пили. И такой мы язык нашли один для всех, что слово им скажу, а они без переводчика на лету его понимают, шумят со слезами и целоваться лезут.

- Погоди, - перебил рассказчика молодой казак, а как же зверь?

- Зверь? Ему что, зверя мы выручили. Пыхнул, по тех пор его и видали. Беремя колючей проволоки на рогах унес. Тут не в звере дело. Тут люди одним языком загутарили…»

2-й ведущий: великий писатель сложил о родной земле, о ее людях вдохновенные песни – «Донские рассказы», «Тихий Дон», «Поднятую целину», «Судьбу человека», «Они сражались за Родину».

9-й чтец: В краю донском пристало мне родиться,

Что шолоховским край наш наречен:

Тут Бог назначил гению родиться,

И путь земной свой здесь окончил он.

В его твореньях зло с добром сражалось

И с правдой – ложь, - ведь было так всегда.

В них новь из старого упрямо пробивалась,

Круша заплот, как вешняя вода…

Навек страну родную он прославил

И сердцу милый край воспел донской,

Он «Тихий Дон» в наследство нам оставил

С бессмертною «Поднятой целиной».

О Родине свое сказали «Слово…»

Писатель и герои нам с тобой:

«Они за Родину сражались, словно

«Наука ненависти» двигала их в бой!

С «Судьбою человека» мы знакомы…

«Донских рассказов» ценим глубину…

Он показать сумел судьбы изломы,

Чтоб нам усвоить заповедь одну:

Что человек – не просто капля в море-

И море состоит из капель ведь…

Да, истина рождается лишь в споре,

А за нее не грех и умереть.

1-й ведущий: «Я видел и вижу свою задачу как писатель в том, чтобы всем, что написал и напишу, отдать поклон этому народу- труженику, народу- строителю, народу – герою, который ни на кого не нападал, но всегда умел с достоинством отстоять созданное им, отстоять свою свободу и честь, свое право строить себе будущее по собственному выбору.»

На фоне песни «Эх, дороги…» звучит стихотворение Е Виноградова «Тихий Дон».

10-й чтец: Опускала крылья золотые

Осень над зеленою дубравой.

Уходили дали голубые

К фронтовой понтонной переправе.

Враг пришел тогда зарей кровавой,

Сети черные над Доном опрокинул

Над понтонной нашей переправой,

Над степями вольными донскими…

Не забыть, как встретился в Кумылге

Шолохов с печальными глазами

И поведал: «В Вешках мать погибла…

Схоронил…» Мол, понимайте сами.

Бьют враги по мельницам крылами,

Поднимая черные фонтаны,

Рвутся бомбы по буграм горбатым,

На колхозных фермах и майданах.

Битва начиналась спозаранок,

День и ночь гремела канонада.

Как сестрица, омывала раны

У левады тихая прохлада.

Шли вперед мы по пескам Еланским,

Ериком ползли над тихим Доном,

Чтоб не быть немецким, итальянским

Здесь всему: дубравам и затонам.

Есть мечта: попить воды из Дона,

Посмотреть родные хутора,

Побродить немного у Затона

Я хочу до самого утра.

И взглянуть на хутора в обновке,

Что из пепла встали у реки.

Так живут у Дона Тикановка,

Два Матвеевских, и Вешки, и Базки.

Я хотел бы средь густой пшеницы,

Там, где в небо смотрит обелиск,

Всем бойцам погибшим поклониться,

Что сражаться насмерть поклялись.

2-й ведущий: От них бежал Наполеон,

Их Гитлер проклинал.

Не раз, друзья, наш тихий Дон

Победу приближал.

И пусть внесут в грядущий век,

Невзгодам вопреки,

Святую силу русских рек

Донские казаки!

Звучит песня «Казаки»

Казачий танец.